Ставрополье отчиталось о рекордном урожае зерновых, и край по праву гордится этим достижением. Довольны и сельхозпроизводители, чьим трудом создавался этот рекорд. Однако многие при этом без особого оптимизма смотрят в будущее.
В чем причина парадокса? Какие болевые точки препятствуют развитию аграрного сектора и что необходимо, чтобы преломить ситуацию? На эти и другие вопросы в эксклюзивном интервью нашему изданию ответил депутат Думы Ставропольского края, сопредседатель регионального отделения "Деловой России" Петр Коротченко.
Когда с логикой проблемы
— Петр Вадимович, сельское хозяйство страны, по мнению пессимистов, находится в глубоком кризисе. Вы с этим согласны или вы оптимист?
— Давайте начнем с позитивного. Я сразу бы хотел отметить, что в нашем крае аграрное сообщество услышано и губернатором Владимиром Владимировичем Владимировым, и правительством, и законодательным собранием. То есть в пределах региональных компетенций решения принимаются очень оперативно. Но, к сожалению, на федеральном уровне так происходит не всегда.
А себя я считаю оптимистом, потому что уверен: у нас в стране есть определенный запас прочности. То есть создана такая база, которая нам позволит, как минимум, несколько лет уверенно обеспечивать продовольствием и Россию, и внешний рынок.
— Упоминание "нескольких лет" звучит не слишком оптимистично.
— Это последствия административных ограничений в виде квот и пошлин, которые, по мнению большинства ведущих сельхозаналитиков, которое я разделяю, нанесли значительный ущерб зерновой отрасли страны. Ранее мы производили зерно и продавали его по конкурентным на мировом рынке экономически приемлемым для нас ценам. Это способствовало активному развитию сельского хозяйства страны. После введения ограничений ситуация кардинально изменилась.
— Каким образом это происходило?
— Мировой рынок после введенных в 2021 год ограничений пережил сильнейший шок. Цены, например, на пшеницу – основную нашу экспортную культуру – взлетели, и это привело к тому, что страны-импортеры, такие как Турция, Египет и другие, а также наши прямые конкуренты на внешних рынках, начали активно наращивать собственное производство. В результате мировой рынок изменился, и наша доля на нем сокращается. Сейчас мы можем услышать заявления о росте экспорта муки, но при этом замалчивается, что, прибавляя в этом сегменте миллионы, в экспорте зерна мы теряем миллиарды.
Возьмем, к примеру, Ставрополье – регион, ориентированный на экспорт. Край производит порядка 8-10 млн тонн зерновых, что в разы больше внутреннего потребления. Соответственно, благодаря относительной близости к портам большая часть уходит на экспорт.
Но мы искусственно, путем квот и пошлин ограничиваем вывоз и тем самым сдерживаем внутренние цены на зерновые. Сейчас они близки, а иногда даже ниже себестоимости, что приводит к ежегодному значительному снижению посевных площадей, в первую очередь, пшеницы и ячменя.
— Сторонники введения таможенных пошлин апеллируют к необходимости защитить собственный рынок.
— Если есть опасение, что все уйдет на экспорт и нечем будем кормить страну, почему не ограничиться квотой на вывоз? Это же разумно! Пошлины в таком случае абсолютно не нужны. А у нас есть и квоты, и пошлины. На мой взгляд, это не логично.
Самое незащищенное звено
— А что с производством других культур?
— Масличные пока остаются маржинальной нишей. Но если все начнут их сеять из-за того, что зерновое производство перестало быть выгодным, цены в этом сегменте тоже упадут. Как в этом сезоне произошло с бобовыми культурами.
Похожая история была с рисом. Когда пшеница подешевела, многие сельхозпроизводители, имеющие такую возможность, стали сеять больше риса. Страна получила рекордный урожай. Но затем экспорт риса два года подряд запрещался, оптовые цены снизились до полутора раз, и высокие затраты на его производство перестали окупаться. Это привело к тому, что рисовые чеки уже в прошлом году в Дагестане начали засеваться озимой пшеницей.
У нас сейчас есть избыток разных видов сельхозпродукции, которую мы не можем свободно продавать из-за таможенных ограничений, и это держит внутренние цены на очень низком уровне.
— А как вы относитесь к обвинениям в том, что именно аграрии виноваты в подорожании продуктов питания?
— Это неправда. Давайте руководствоваться цифрами. С одного килограмма зерна можно получить примерно килограмм хлеба. Разница на самом деле очень небольшая. При этом килограмм хлеба с 2021 года подорожал примерно в два раза, а цена на пшеницу за этот период даже снизилась при значительном увеличении затрат на ее производство.
Вот еще один пример: до введения экспортных пошлин на подсолнечник масло подсолнечное стоило 70 рублей, а семена – 30. Семена и сейчас стоят 30, а цена на масло выросла в два раза.
Реальная проблема заключается в том, что произошел переток рентабельности из производства сельхозпродукции в переработку, логистику и торговлю. И в этой цепочке сельхозпроизводитель – это самое незащищенное звено.
Работа в зоне риска
— Об усилившихся проблемах в агробизнесе сегодня можно услышать чуть ли не в каждом хозяйстве. Что еще, помимо падения цен, тревожит аграриев?
— Первая и самая острая проблема – это катастрофическая нехватка кадров, которая, в свою очередь, провоцирует резкий рост зарплат. Сам по себе рост доходов – явление позитивное. Но лишь в том случае, если это подкрепляется повышением производительности и обеспечивается за счет увеличения стоимости сельхозпродукции. Последнего, как уже говорилось, у нас нет. И роста производительности – тоже. Причина – остро не хватает средств на инвестиции, без которых невозможно обновить парк техники, а главное – сократить трудозатраты, что совершенно необходимо в условиях дефицита кадров. Другой сдерживающий фактор – рост в текущем году до рекордных значений цен на удобрения, которые являются одной из главных основ интенсификации производства сельскохозяйственном производства.
Высокая ключевая ставка ЦБ сделала обычные кредиты слишком дорогими, практически неподъемными для агробизнеса, а льготные – стали намного менее доступными из-за ежегодного ужесточения правил их предоставления. Инвестиции и раньше были рискованны, так как сельское хозяйство – это, по сути, "огород" под открытым небом, где слишком многое зависит от погоды. А при низкой рентабельности основной нашей культуры – пшеницы – вкладывать средства в производство стало не только не выгодно, но и опасно. Тем более что система агрострахования, на субсидирование которого ежегодно выделяются многомиллионные суммы из бюджета, в стране абсолютно не настроена на реальную защиту аграриев.
— Что не так с этой системой?
— Если хозяйство не застраховано, оно не получит субсидий. Так выстроил систему Минсельхоз. Ежегодно на агрострахование выделяются многомиллионные средства из бюджета. Но сравните статистику собранных взносов и страховых выплат. Размер выплаченных премий в целом по стране ежегодно несопоставимо меньше. Спрашивается, в чьих интересах принято решение о взаимосвязи субсидирования и агрострахования: сельхозпроизводителей или частных страховых компаний?
Под гнётом отчетности
— Господдержка – особая тема. Насколько эффективны эти меры?
— РФ – уникальная в мире страна, где по сравнению с другими странами реальная господдержка АПК не только почти отсутствует, но и сочетается с большим количеством ограничений на используемые технологии в виде сокращения квот на качественные импортные семена или высокий утильсбор на сельхозтехнику. А кроме того, чтобы получить субсидии, нужно собрать огромный пакет документов, что вынуждает хозяйства содержать дополнительных специалистов. Такое себе позволить могут крупные собственники, но не фермер или небольшое предприятие.
Вот почему субсидии и дотации в стране получают лишь около 15 тысяч сельхозорганизаций. И это тогда, когда у нас только фермеров 160 тысяч и порядка 40 тысяч предприятий, где первым пунктом по виду деятельности стоит сельское хозяйство.
Если мы действительно хотим, чтобы у нас было, например, больше картофеля, то зачем заставлять аграриев собирать кучу справок? Не проще было бы субсидировать его производство на основе данных Росстата, куда все сельхозпроизводители направляют всю информацию под угрозой установленного законом наказания за ее недостоверность? То есть произвел картофель – получил субсидию. То же самое касается молока или другой сельхозпродукции.
Мы же усложнили это так, что фактически субсидии не работают на пользу сельского хозяйства, экономики и в целом страны. Создается ощущение, что многие из них существуют только для отчетности. И вообще, я считаю, что количество дотаций хорошо бы сократить. Это мое личное мнение.
— Даже так? Не думаю, что с вами согласятся те аграрии, которые обращаются к руководству страны по поводу увеличения финансирования той или иной отрасли.
— Вообще-то бюджет, на который они рассчитывают, является деньгами каждого нашего гражданина и всей страны. Причем, заметьте, страны, которая еще и ведет специальную военную операцию. Это неправильный, потребительский подход к собственному государству. Нам вообще пора переходить к мерам, которые не требуют денег из казны.
И такие меры есть. В первую очередь, это снятие административных барьеров, которые сегодня уже должны стоять на повестке дня. То есть снижение количества дотаций должно происходить одновременно с сокращением госрегулирования.
— Какие виды господдержки, на ваш взгляд, необходимо сохранить?
— Льготное кредитование сельхозпроизводства, поскольку это важная мера для защиты продовольственной безопасности страны от неожиданных решений ЦБ. Поддержка приобретения техники также актуальна в условиях давления на агробизнес в виде пошлин, которые негативно повлияли на саму возможность обновления технического парка.
Возможно, стоит оставить субсидии для производителей молока независимо от размеров их бизнеса.
Но есть важное замечание: субсидии должны выделяться без каких-либо условий в виде обязательных отчетов в федеральных госинформсистемах. Я убежден, что ФГИСы, введенные и вводимые сегодня Минсельхозом России – это ведомственная история, которая не должна никаким образом обременять сельхозтоваропроизводителей и мешать их работе. Поэтому отмена ФГИСов в их нынешнем виде будет способствовать увеличению темпов роста объема производства сельхозпродукции при одновременном сокращении бюджетного финансирования и поможет достичь целей и задач, поставленных президентом в отношении АПК.
Защитить интересы аграриев
— В начале интервью вы упомянули о поддержке аграрного сектора в Ставропольском крае со стороны региональных властей. В чем это выражается?
— В первую очередь, я хотел бы обратить внимание на то, что наш губернатор лично обращался к председателю правительства Российской Федерации с вопросом о повышении порога отсечения экспортной пошлины, чтобы смягчить негативный эффект от ограничительной политики. Более того, он делал это трижды. Насколько я знаю, никто из его коллег не проявлял такой настойчивости в отстаивании интересов аграриев страны.
Что особенно важно, и в законодательной, и в исполнительной ветвях краевой власти у нас есть конкретные люди, с которыми можно профессионально обсудить проблемы. Первый заместитель председателя правительства Ставропольского края Андрей Георгиевич Хлопянов уделяет аграрной теме постоянное внимание. У нас налажено плотное и профессиональное взаимодействие с министром сельского хозяйства края Сергеем Александровичем Измалковым. Председатель краевой Думы Николай Тимофеевич Великдань – большой профессионал в аграрной сфере, и значительная часть его трудовой деятельности связана с сельским хозяйством. Он видит суть проблем и ставит эти вопросы на самом высоком уровне.
Я думаю, что наш региональный аграрный депутатский корпус – один из самых активных в стране. Возможно, даже самый активный. Мы даем экспертные оценки федеральным нормативно-правовым актам, а также многократно по разным вопросам составляли обращения в Российские парламентские ассоциации, в правительство Российской Федерации.
— Всегда ли удавалось добиться результата?
— К сожалению, нет. В частности, мы выступали против введения дополнительного утильсбора на сельхозтехнику – к слову, на сайте правительства лишь два из более чем 300 отзывов были положительными. Однако экспертное мнение не было услышано. И возникает вопрос, для чего тогда существует этот механизм – публикации документа и сбора отзывов? За эти вещи должна существовать ответственность.
Еще очень важно, что в законодательстве РФ нет обязательности экспертизы производственной применимости нормативно-правовых актов. В результате многие из них просто неисполнимы. Я считаю, нам пора провести ревизию принятых нормативно-правовых актов. И те, которые не способствуют увеличению производства и улучшению качества продукции, а также сокращению трудозатрат, надо изменять или отменять.
Отчётность есть, стабильности нет
— Насколько достижимы цели, прописанные в Доктрине продовольственной безопасности?
— Здесь тоже не все просто. Продовольственная безопасность – это когда в стране продовольствие составляет не самую значительную часть в структуре расходов домохозяйства. У нас давно достигнута самообеспеченность и даже перевыполнен план по многим продуктам питания, в то время как целевой показатель установлен ниже 100%
— Зато есть возможность красиво отчитаться, что все задачи выполнены.
— О чем и речь. А то, что у нас происходит падение производства сельхозпродукции, об этом мало говорят.
Государство должно обеспечивать стабильность. А мы не знаем, как изменятся цены на сельхозпродукцию через месяц, а тем более через год в результате пошлин или квот на сельхозпродукцию. О каких тогда длинных инвестициях можно говорить?
В стране, которая ведет СВО, мы тротуары прокладываем и ставим лавочки по программе развития сельских территорий. И деньги на эти цели выделяются из бюджета Минсельхоза России. Хотя, когда у сельхозпредприятий были нормальные доходы, они часто это делали без привлечения бюджетных средств.
Кстати, по словам председателя комитета Государственной Думы по аграрным вопросам Владимира Ивановича Кашина, 60 или даже более процентов тех, кто выполняет боевые задачи на СВО, – это жители села. Вместе с тем, надо признать, что в сельской местности сегодня зачастую хуже, чем в городе, здравоохранение, образование, качество предоставления услуг.
— Село явно нуждается в благоустройстве.
— Это так. Но для этого программа развития сельских территорий должна быть правительственной, а не минсельхозовской. Не нужно, чтобы региональный министр сельского хозяйства занимался вопросами строительства школы или садика. Он не специалист в этом деле. Его зона ответственности – это сельское хозяйство. Точно также, как у министра просвещения – образование, а у министра здравоохранения – медицина. Каждый должен заниматься своими подведомственными вопросами и отчитываться в правительстве, в том числе, о сельских территориях, чтобы "наверху" сложилась реальная картина.
Более того, я убежден, что для эффективного решения вопросов, касающихся села, нужно больше передавать полномочий на местный уровень.
— То есть вы выступаете за децентрализацию?
— Совершенно верно. В огромной стране, где 11 часовых поясов, у нас пытаются одними и теми же нормами регулировать сельское хозяйство в регионах с абсолютно разными особенностями производства и агроклиматическими условиями.
Например, Ставропольский край имеет 4 агроклиматических зоны. И когда в Москве говорят, что это очень благоприятный регион для агропроизводства, они в принципе не всегда понимают, насколько может отличаться ситуация в разных хозяйствах даже в пределах одной зоны.
Мыслить по‑государственному
— Если подытожить, какие изменения нужны аграрному сектору?
— Сложившаяся ситуация в сельском хозяйстве однозначно нуждается в серьезном переосмыслении. Первое, что необходимо – снижение избыточного государственного регулирования агробизнеса. Цифровые решения должны быть на полях и фермах, а не в отчетах. Нам нужна демонополизация экспорта и торговли. А меры государственной поддержки не должны требовать дополнительных документов, кроме данных, предоставляемых сельхозпроизводителями в Росстат.
Сейчас мы видим, как даже на личные подсобные хозяйства, которые, кстати, не входят в число объектов господдержки, пытаются наложить ограничения, чтобы улучшить за счет ЛПХ отчетность Минсельхоза. В результате мы можем получить эффект, что продуктов питания в стране станет меньше, но зато отчеты будут радовать чиновников. Потому что радоваться им больше будет нечему.
Так нельзя. Это – не государственное мышление.
— А какое, по-вашему, государственное?
— Когда ставится задача производить больше продукции лучшего качества и более доступного для населения, и создаются условия для ее выполнения. А все механизмы регулирования, которые мешают достижению этой цели, должны быть отменены.
— Какие еще факторы, кроме упомянутых, этому препятствуют?
— Мы закрываемся от мира, ограничивая возможность завозить селекционные достижения мирового уровня. А те, которые аграрии вынуждены покупать вместо них, часто таковыми не являются. Возможные последствия – снижение урожайности, рост себестоимости продукции растениеводства.
У нас запрещено производство генномодифицированных семян, но мы продолжаем закупать за рубежом сою, в том числе с ГМО, которая идет на кормление птицы и свиней в промышленных комплексах. А потом едим это мясо, и это считается нормальным.
В последние годы мы наблюдаем не просто избыточность мер государственного регулирования. Это ограничения, которые наносят отрасли существенный материальный ущерб.
— Ревизия мер административного регулирования – хорошее пожелание аграриям ко Дню работника сельского хозяйства.
— Это не пожелание, а насущная необходимость. Пожелать я бы хотел терпения, потому что уверен, что быстро хорошо не станет. Но перемены назрели, и сегодня они жизненно важны.
Мы должны успеть, пока в селе еще остались кадры, которые могут и умеют выращивать рекордные урожаи. Это важно еще и потому, что основа нашего патриотизма, демографии, нравственности и традиционных ценностей, во многом заложена в селе.
И, конечно, хочу пожелать победы. Победа нам всем нужна, и она у нас обязательно будет.